Самый честный президент в мире

Тома Санкара — писатель, политик и создатель государственного гимна одной маленькой африканской страны, вероломной убитый своими товарищами. За неделю до смерти он, выступая на митинге, посвящённом 20-й годовщине убийства его кумира Эрнесто Че Гевары, произнёс фразу, ставшую впоследствии его эпитафией: «Революционеров можно убить, идеи — никогда»

Буркина-Фасо всегда была бед­ной страной. И когда называлась Верхней Вольтой и была французской колонией, и когда в I960 году обрела независимость. Она повторила судьбу многих других обретших независимость африканских государств, погрязших в череде бесконечных и кровавых воен­ных переворотов, в результате которых демократы свергают диктаторов, чтобы установить собственную диктатуру.

Однако подобная политическая че­харда иногда позволяет подняться на вершину власти удивительным людям. Так было и с Санкарой. Его родители были выходцами из разных племенных групп, в результате чего их сын считался силмомоси — человеком «третьего сорта». До­биться чего-то в жизни Томас мог только за счет службы в армии. И именно туда он и отправился в 19 лет. И быстро зареко­мендовал себя. Уже через год его отпра­вили в школу офицеров на Мадагаскаре. Там, помимо воинской науки, Санкара, увлекся социалистическими идеями, читая труды Маркса и Ленина.

Возвратившись на родину в 1972 году, он участвовал в пограничной войне с Мали в 1974 году, а в 1976 году возглавил тренировочный центр армейских ком­мандос.

Во время службы Санкара сошелся с несколькими молодыми офицерами леворадикального толка: Блезом Ком­паоре, Анри Зонго и Жаном-Батистом Лингани. Словно четыре мушкетера, они начинают дружить и ввязываться в по­литические интриги. В условиях воен­ной диктатуры полковника Сайе Зербо Санкара и его соратники создают тайную организацию «Группа офицеров-коммунистов». А поскольку Томас выражал на­строения значительной части молодых офицеров страны, то власти пришлось считаться с ним. И она даже попыталась привлечь его на свою сторону. Сначала он был назначен в правительстве Зер­бо государственным секретарем по ин­формации. Но вскоре, обвинив власть в ущемлении рабочего класса, со словами: «Горе тем, кто затыкает народу рот!» То­мас перешел в оппозицию. В 1982 году полковника Зербо сверг врач Уэдраого и сам стал президентом. Он поднял Санта- ру еще выше и назначил премьер-мини­стром. Однако это вызвало недовольство Франции, по-прежнему имевшей боль­шое влияние в своей бывшей колонии. Уэдраого снял «слишком радикального» Санкару с его поста и поместил под до­машний арест. Арестованы были и дру­зья Томаса — Зонго и Лингани. На свободе оставался «последний из мушкетеров» Блез Компаоре. Тот подбил столичный гарнизон на восстание, свергнул Уэдрао­го и фактически усадил в президентское кресло Санкару.

Томас, конечно, ответил благодарно­стью Блезу, сделав его в ранге министра юстиции вторым человеком в стране. Вошли во власть и их друзья — Зонго и Лингани. Но фактически правил один Санкара в соответствии со своими идеа­лами. А идеалами для него были револю­ции: кубинская, французская и Октябрь­ская в России 1917 года.
От французской революции он взял комитеты и революционные трибуна­лы. Краеугольным камнем его полити­ки стали комитеты по защите револю­ции, которые должны были заниматься управлением на местах. От Октябрьской революции он взял герб, различные пе­реименования и ориентацию на рабочий класс. Санкара переименовал Верхнюю Вольту в Буркина-Фасо, что в переводе с местных языков означает «родина чест­ных людей». И сам придумал герб для своей страны, на котором, по аналогии с перекрещенным серпом и молотом, изображены перекрещенные мотыга и автомат Калашникова. А от лидеров ку­бинской революции он взял демонстра­тивную личную скромность.
Санкара сначала ездил на работу на велосипеде, потом, уступив просьбам соратников, сменил его на дешевую «Рено». Президент Буркина-Фасо жил в маленьком кирпичном домике с холодильником, в котором не работала мо­розилка, носил только хлопчатобумажную одежду местного производства и ста­рался есть только местные продукты.

За несколько лет правления Санка­ра добился поразительных успехов. Им была создана дорожная инфраструкту­ра, на границе Сахары были высажены миллионы деревьев, чтобы остановить продвижение песков. Аграрная рефор­ма повысила урожайность зерновых вдвое и фактически устранила голод в стране. Санкара урезал зарплаты чиновников, а также запретил им пользоваться личными шоферами и летать по авиабилетам первого класса. От чиновников требовалось сменить дорогие западные костюмы на традиционную хлопковую тунику, сшитую местными жителями. Под новый год администраторов обязывали сдать по месячному окладу в пользу социальных фондов. Уволив однажды половину кабинета, Санкара отправил их на коллективные фермы — трудиться на земле, «где от них будет больше пользы». Уже через три года после прихода Санкары к власти (в 1986 году) Всемирный Банк констатировал, что в Буркина-Фасо искоренена коррупция. Но еще более впечатляли его достижения в социальной сфере: созда­на система бесплатного образования и медицины, вакцинация детей, запреще­ны варварский обычай обрезания жен­ских гениталий, принудительные браки и многоженство, а женщины уравнены в правах с мужчинами. Детская смерт­ность сократилась в два раза, а женщины впервые вошли в правительство.

Но, как это ни парадоксально, при всех этих достижениях количество недо­вольных правлением Санкары неуклон­но росло. И причиной тому были именно его реформы и революционные методы. Чиновники были недовольны урезани­ем вдвое своей зарплаты, племенные вожди недовольны утратой власти, ко­торая перешла к комитетам. Крупные землевладельцы недовольны изъятием у них земель в пользу крестьян. До чего довели страну рево­люционные трибуналы во Франции — общеизвест­но. Трибуналы в Бур­кина-Фасо грешили предвзятостью по личным мотивам. Не добавляли популяр­ности президенту и отдельные его во­люнтаристские поступ­ки. Как-то в ответ на забастовку учителей Санкара уволил тысячи педагогов и заменил их обычными людьми, которые в преподавательской деятельности были «ни бум-бум».

Но самое главное, что жители Буркина-Фасо, как все африканцы в массе сво­ей, довольно ленивые, просто застонали от сверхусилий и жертв, которые прези­дент требовал от них во имя революции. Зреющее недовольство против Санкары разделили даже его ближайшие сорат­ники. Спецслужбы доложили Томасу, что против него Компаоре готовит заговор.

12 октября 1987 года Санкара на пресс-конференции заявил: «Если Блез поднимет на меня руку, значит, мне не стоит жить, потому что я не хочу жить в мире, где нет дружбы и чести», и запретил полиции проверять информацию о подготовке путча.

И вскоре он действительно перестал жить, поскольку Компаоре совершил государственный переворот, в ходе кото­рого 15 октября 1987 года Томас Санкара был убит. Тела Санкары и двенадцати ближайших помощников, убитых в ходе государственного переворота, были зарыты в безымянной могиле, а жена и двое детей убитого президента бежали из страны. Ряд комитетов защиты революции продолжали оказывать вооружённое сопротивление армии на протяжении нескольких дней после убийства президента.

Страной стали править трое его бывших друзей, которых после случившегося уже язык не поворачивается назвать мушкете­рами. Президентом стал Блез Компаоре, одним из министром Зонго а шефом полиции — Жан-Батист Лингани. К слову сказать вскоре Лингани и Зонго были обвинены в подготовке переворота и расстреляны.

Новый президент Компаоре пер­вым делом на средства, предназначен­ные для благоустройства окраин сто­лицы, купил персональный «Боинг» и увеличил оклады чиновникам. Немного позднее Компаоре изменил конституцию увеличив возможность себе переизбираться до бесконечности.

А филосо­фию своего захвата власти выразил так:
«Я знаю, многие упрекают меня, вспо­миная человека, которого давно уже нет в живых. Но пусть посмотрят вокруг, пусть увидят яркие витрины магазинов и краси­вые автомобили. Могло ли быть у нас все то, будь он жив? Нет, нет и нет! Он предла­гал народу только тяжкий изнурительный труд, только тусклую жизнь в изоляции от всего мира, только презренную уравни­ловку и больше ничего. Я взял на себя всю ответственность за случившееся, и мне не в чем себя упрекать. Внуки нас рассудят».